«В автопроме сейчас происходит революция»

«Renault – автомобильная компания, и наша задача – выпускать отличные автомобили. Мы прилагаем для этого все усилия. Но всегда есть риск, что покупатель увидит новую машину и скажет: «Ничего особенного», – так говорил в интервью «Ведомостям» в 2006 г. президент компании Renault Карлос Гон. Это было еще до «эпохи ван ден Акера» – голландец пришел на пост вице-президента Renault по дизайну в октябре 2009 г., сменив на этом посту ушедшего на пенсию Патрика ле Кемана. Ван ден Акер разработал новый стиль для Renault, который полюбился покупателям и в Европе, и на других континентах: на рубеже веков Renault проигрывала своему конкуренту Peugeot по продажам в ключевом сегменте автомобилей класса В, но с приходом голландца ситуация изменилась – Renault Clio теперь продаются лучше Peugeot 208. Впрочем, сейчас самый быстрорастущий рынок в Европе – компактные кроссоверы, и здесь глобально Renault тоже впереди Peugeot. А новый вызов для производителей – электрические и автономные автомобили: они радикально изменят и индустрию, и работу дизайнера, уверен ван ден Акер.

– C 2010 по 2013 г. вы создали шесть концепт-каров, которые демонстрировали новый стиль Renault, и в 2012–2016 гг. дизайнерские идеи этих концептов были воплощены в серийных автомобилях Renault. Что дальше? Новый стиль задает Arkana, мировая премьера которой прошла в Москве?

– Когда я пришел в Renault в 2009 г., первым делом нам нужно было переосмыслить дизайн и дизайн-стратегию компании. И эти шесть концепт-каров были призваны показать, каким будет новый стиль Renault. К настоящему моменту мы сделали первое поколение машин в новом дизайне, которые продаются глобально, в том числе в России, – здесь есть Koleos, Kaptur.

Концепт-кары второго поколения, которые мы создаем сейчас, призваны не столько переформулировать наш дизайн, сколько показать наше видение развития новых технологий, потому что будущее несет нам очень интересные вызовы: самоуправляющиеся машины, электрокары, автомобили, способные общаться друг с другом... Этим обусловлено появление такого концепта, как Symbioz: мы хотим показать, что такое новая мобильность, как автомобиль может быть частью экосистемы. Мы сделали три концепт-кара, которые демонстрируют новые услуги мобильности: EZ Go был показан на автосалоне в Женеве, два других будут анонсированы до конца этого года. Arkana – среднее между чистым концептом и серийным автомобилем: он красивый, новаторский, задает новые стандарты и при этом очень похож на серийный автомобиль, который появится в следующем году.

– Вы возглавили дизайн Groupe Renault в 2009 г. Что вы изменили во вверенном вам подразделении, что нет и почему?

– Если сказать одной фразой, мы вдохнули в Renault душу: когда я пришел, Renault с точки зрения дизайна несколько утратила себя. Мы вернули дизайну Renault его французскость, сделали его привлекательным – и это принесло нам глобальный успех. Я люблю повторять фразу французского дизайнера Раймона Лоуи (автора дизайна бутылки Coca-Cola): «Самая красивая линия – это растущая линия продаж». С тех пор как мы изменили дизайн, продажи наших машин выросли глобально.

– Вам было сложно принять решение уйти из Ford Motor Co., одной из крупнейших автомобильных групп на тот момент, в сравнительно небольшую Renault?

– И да и нет. Да – потому что я был счастлив в группе Ford, был счастлив работать в Mazda в Японии и не смотрел по сторонам. Нет – потому что Renault всегда была очень ориентированной на дизайн маркой, это французская компания, базирующаяся в Париже... Получить шанс написать новую главу в истории дизайна Renault –это было страшно и восхитительно!

– В Японии вы жили в Хиросиме, где расположен главный завод Mazda?

– Да.

– Ну, устрицы там лучше, чем в Париже: я, во всяком случае, лучшие устрицы в жизни ел именно в Хиросиме!

– (Смеется.) Да, Хиросима знаменита устрицами – благодаря дельте реки. Наш дом в Хиросиме стоял на берегу реки, а напротив был устричный ресторан, их там было два десятка видов! Мне нравилось работать в Японии, а до этого в Америке, а до этого в Европе. И в 2009 г. я вновь вернулся в Европу.

Новые технологии и дизайн

– Как новые технологии меняют автомобильный дизайн?

– Очень сильно! Думаю, что мы никогда не сталкивались с технологической революцией подобного размаха. Когда социальные изменения накладываются на технологические, всегда происходит разрыв. Теперь люди могут быть на связи 100% своего времени, скоро они смогут выбирать, хотят они управлять машиной или нет. Это значит, что мы сможем расположить экраны в автомобиле где угодно, мы сможем обеспечить связь с любыми ресурсами через облачные сервисы, а автомобиль станет настолько умным, что сам сможет определять, что происходит вокруг него. Да, в одну ночь это не произойдет, но постепенно автомобили будут становиться все более автономными.

И это огромное изменение! Люди не отдают себе отчета, что из-за того, что они должны управлять машиной, дизайн ее интерьера именно таков: а это потому, что ноги водителя должны быть в строго определенном месте, руки – тоже, водитель не может поворачиваться и т. д. Но если больше не нужно рулить машиной, это приведет к колоссальным изменениям в интерьерах автомобилей! Автомобили внутри станут просторнее, и электропривод в этом очень поможет, поскольку электродвигатели и батареи можно убрать в нижнюю часть машины. А снаружи автомобили должны стать очень аэродинамичными.

Когда вы должны были постоянно рулить, т. е. были всегда сконцентрированы на дороге, дизайнеру интерьеров было достаточно сделать несколько симпатичных линий. А теперь дизайнеру нужно думать, чем и как вас занять в дороге: куда вы положите свой планшет, захотите ли вытянуть и скрестить ноги, захотите ли повернуться на 180 градусов и что-то выпить... То есть автомобильные дизайнеры становятся архитекторами интерьеров!

И автомобиль может стать продолжением нашего жилища, как мы представили на примере Symbioz: машина паркуется в доме, вы можете спуститься в нее из спальни и скомандовать – «отвези меня на работу».

– Это значит, вам нужно нанимать дизайнеров с опытом работы в других отраслях?

– Да! Автомобильный дизайн включал ограниченное число специализаций: экстерьер, интерьер, подбор цветов и материалов. А теперь у нас есть графические дизайнеры, дизайнеры по звуку, дизайнеры, обобщающие потребительский опыт, и, если автомобили действительно будут без рулевого колеса и частью жилища, может быть, нам понадобятся декораторы интерьеров. Десять лет назад люди могли думать, что удел автомобильного дизайнера – создавать дайнеры, но теперь это вновь крутая работа! Все технологические компании сейчас проявляют интерес к автомобильной индустрии, молодежь хочет работать в автопроме. Когда я их спрашиваю почему, они отвечают: здесь столько всего происходит! Смартфоны стали революцией 10 лет назад, теперь там все крутится вокруг себестоимости. В автопроме революция происходит сейчас, в индустрию пошли большие деньги.

– Должен ли молодой дизайнер по-прежнему уметь рисовать карандашом, чтобы стать членом вашей команды в Renault?

– Конечно! Это уже не мой случай, но молодой дизайнер должен изъясняться на языке рисунка. В рисунке должна быть искра, должна быть душа, чтобы, увидев его, все воскликнули: мы должны такое построить! Потому что если искры нет, мы никогда не сделаем красивую машину. Поэтому дизайнер должен уметь рисовать – так же как футболист должен уметь бить по мячу. Если он не умеет бить по мячу, он не может быть ни игроком, ни тренером.

Автомобили без руля

– Ваш предшественник Патрик ле Кеман рассказывал мне в марте 2009 г., что Renault требуется два года от первых рисунков новой модели на запуск ее в производство. Какой этот срок у вас?

– (Смеется.) Мне удивительно, что они были быстрее нас. Два года – это срок от того, как дизайн автомобиля закончен, до начала его производства. На создание дизайна автомобиля требуется 1–1,5 года и еще год на то, чтобы окончательно сформулировать концепт автомобиля. То есть совокупно от начала дизайна до начала производства – 4–5 лет.

Но гораздо важнее временных рамок то, что именно вы сделаете. Можно очень быстро сделать дерьмовую машину – и вы быстро потеряете деньги. Так что я предпочитаю делать, может быть, медленнее, но понимая, что мы делаем это хорошо и это принесет нам успех.

– Существует теория, что по мере развития технологий автономного вождения люди в мегаполисах будут отказываться от владения автомобилями массовых марок – им на смену придут самоуправляющиеся такси. А личные автомобили останутся в собственности только очень богатых людей или энтузиастов. Как сегодня только богатые люди или энтузиасты владеют лошадьми, собственными вертолетами или самолетами.

– (Улыбается.) Я не думаю, что это теория – это реальность.

– То есть вы в Renault рассматриваете такой сценарий будущего, думаете над дизайном автономных автомобилей не для личного, а для общественного пользования?

– Да. Можно рассматривать это как угрозу, а можно – как шанс. Сегодня мы рассматриваем робомобили и каршеринг как новую возможность, дополнительный бизнес для нас. Ожидается, что этот сегмент будет бурно расти, и [президент Renault и альянса Renault-Nissan-Mitsubishi] Карлос Гон нацеливает нас на то, чтобы мы заняли большую долю в этом новом бизнесе.

В технологиях автономного движения мы не видим угрозы нашему хлебу с маслом. В первую очередь эти технологии будут реализованы на автомагистралях – там проще всего: автомобили движутся в одном направлении без перекрестков, нет наземных пешеходных переходов. Потом они появятся на второстепенных шоссе. Самым сложным будет наладить их применение в городах. И Москва – это еще не самая сложная задача. Но вот Дели или Рим, где люди ездят на чем угодно и во всех направлениях сразу... Так что, на мой взгляд, утверждение, что через 10–20 лет во всех крупных городах будут ездить робокары, – это преувеличение. Будет транзитный период. Но в том, что такое будущее придет, сомнений нет: люди переключатся с частных автомобилей на другие сервисы.

– Но если на смену частным автомобилям придут роботакси, это значит, что их клиентам будет все равно, как будут выглядеть эти машины снаружи, но им нужен будет просторный и комфортный интерьер. То есть вам нужно меньше инвестировать в экстерьер и больше – в интерьер?

– Будет сегмент рынка с быстрыми, дешевыми и комфортными робомобилями – просто чтобы добраться из пункта А в пункт Б. Но я не думаю, что таким будет весь рынок. И мы задаем себе вопрос: какую добавленную стоимость мы можем создать даже для роботакси? Если завтра появятся роботакси Renault, Audi, Mercedes, Volvo, почему вы выберете нас? Только в том случае, если мы сможем предложить вам дополнительные услуги. Я верю, что мы, дизайнеры, можем сделать вашу жизнь лучше. Согласитесь, общественный транспорт – чувствовать себя сардинами в жестяной банке – не лучший опыт в нашей жизни. Можно сказать, что нет никаких резонов украшать мозаиками станции метро. Но это не так – мозаики в московском метро добавляют положительных эмоций, и это факт: всем людям это нравится. Так что я уверен, что у людей будет потребность в необычном дизайне в том числе и в роботакси.

– Как вы в Renault проектируете автомобили будущего – с рулевым колесом или без?

– И такие и такие. Мы не ставим всё на одно направление [развития технологий] – это было бы слишком рискованным.

«Русская мафия» в дизайне

– Новые цифровые технологии облегчают работу дизайнера?

– Да, мы используем много цифровых устройств и решений. Теперь мы работаем в том числе и в виртуальной реальности – у нас есть две зоны, отведенные под это. Оказаться там очень забавно: ты идешь по студии, автомобилей нигде нет, и вдруг видишь группу людей в 3D-очках, которые ходят вокруг пустого пространства. Думаю, что это первый этап виртуальной реальности, а затем мы попытаемся сделать ее видимой для всех.

И это очень ускоряет процесс дизайна, мы можем гораздо быстрее коммуницировать с нашими инженерами, с поставщиками. Сейчас главный затык – в программном обеспечении: для разных этапов дизайна используются разные программы. Первая компания, которая создаст программу, которая позволит объединить весь процесс дизайна, получит очень многое.

И это будет очень хорошо в том числе и для дизайнеров: мы сможем реагировать быстрее. Сейчас если мы увидим ошибку в уже готовом автомобиле, то исправить ее можно будет только через 5–6 лет. При новом программном обеспечении мы сможем увидеть ее уже на этапе разработки и исправить.

– Классическое моделирование на этапе разработки новых машин вы до сих пор используете?

– Да, чтобы увидеть в реальности все поверхности и углы. Мы полагаем, что залог успеха – иметь отличное цифровое моделирование и отличное классическое моделирование. Человеческий глаз остается лучшим судьей, и никакие 3D-очки и экран компьютера не заменят физической модели, на которую смотрит дизайнер.

– Под вашим началом 545 человек 29 национальностей. Сколько из них россиян?

– У нас в дизайне – «русская мафия». (Смеется.) В Париже русских – два или три человека, но у нас также есть дизайн-студия в Бухаресте, и там россиян, белорусов и дизайнеров из других стран Восточной Европы больше. В Восточной Европе очень хорошее художественное образование, нам нравится делать совместные проекты со студентами, искать таланты и развивать их. Эту работу курирует вице-президент дизайнерских программ Groupe Renault Энтони Грейд.

– Renault – крупнейший акционер «АвтоВАЗа». До Стива Маттина дизайн «АвтоВАЗа» возглавлял как раз Грейд. Есть ли сейчас у департаментов дизайна ваших компаний деловые связи, обмен опытом?

– У нас тесные связи, и они становятся еще теснее. Грейд помог создать современный департамент дизайна на «АвтоВАЗе» (он там был, но последнюю машину сделал 45 лет назад), мы создали студию дизайна «АвтоВАЗа» в Москве, и в ней всегда работает кто-то из Renault. Маттин – мой хороший друг, он всегда присутствует на совещаниях топ-дизайнеров альянса, мы приезжаем в дизайн-студию в Москву и в Тольятти. Потому что нам нужно быть уверенными, что бренды дополняют, а не каннибализируют друг друга. У нас очень хорошие отношения.

– Стив сделал очень красивые машины для «АвтоВАЗа». Вам не хочется его остановить, сказать: «Они слишком хороши, ты переманишь покупателей у Renault»?

– (Смеется.) А он бы мне ответил: «Это твоя проблема, не моя». Его работа – делать красивые Lada. Если он делает мою жизнь сложнее, это значит, что мне нужно работать активнее.

– Какова ваша роль в дизайне Dacia, Renault Samsung Motors и Alpine?

– Я глава дизайна Groupe Renault, т. е. отвечаю за дизайн всех брендов группы. Моя первоочередная задача – следить за тем, чтобы Renault и Dacia не каннибализировали друг друга. Для этого мы позиционируем Renault как более романский бренд, эмоциональный, Dacia – как более германский, рациональный. И также разводим их по цене. Сравните Clio и Sandero, Сaptur и Stepway – это разные автомобили, но все успешные.

«Сохранить искру»

– У вас есть время работать для себя – как скульптор или художник?

– Нет. Мне повезло: моя работа – это моя страсть, но работать приходится очень интенсивно. Я чувствую себя, как будто уже 9 лет бегу марафон.

– Но вы продолжаете рисовать?

– Я рисую для разгрузки, и я рисую скетчи автомобилей, находящихся в разработке. Наши дизайнеры прекрасно рисуют и у них гораздо больше практики – мне нет смысла устраивать соревнования с ними. Но иногда бывают затыки при переходе от скетча к моделированию или от моделирования к проектированию – и здесь мой опыт необходим, здесь я могу им помочь и направить их.

– Так все-таки в чем работа главного дизайнера: вы рисуете скетч нового автомобиля и говорите подчиненным – «доведите его до ума»? Или они приносят вам скетчи, а вы советуете, как их доработать?

– Я определяю рамки: мы делаем эмоциональный спортивный автомобиль, мы делаем функциональный семейный автомобиль и т. д. А после того как прекрасный дизайн сделан, следуют два года истязаний: ограничения по аэродинамике, по себестоимости, по производству... И моя работа – сохранить ту искру, которая была в первоначальном дизайне, до серийной машины.

– Это правда, что вы до сих пор храните рисунки машинок, которые вы сделали в пятилетнем возрасте? В офисе?

– (Смеется.) Да, храню. Но не в офисе – они не настолько хороши.

– Ваша лучшая работа?

– Я очень доволен тем, что мы сделали в Renault: мы очень быстро создали новую дизайн-стратегию и смогли увидеть ее результат. Я в этом бизнесе не для того, чтобы тешить себя, но чтобы радовать наших покупателей. Clio – очень важная машина для меня, потому что она стала первой в новом поколении машин Renault, и она всегда будет занимать особое место в моей памяти.

– Что в вашем гараже?

– Оранжевый Renault Megane RS, который только что вышел на рынок, и голубая Alpine A110. Я был записан в лист ожидания на Alpine, получил ее на второй день продаж, а вся партия была распродана за неделю. Это первый спорткар в моей жизни, я решил: у меня кризис среднего возраста, буду наслаждаться! (Смеется.).