Почему профсоюзы не могут помочь бастующим шахтерам

АСТАНА, 13 дек – Sputnik, Асем Миржекеева. Третьи сутки в карагандинском регионе решается трудовой конфликт с шахтерами компании "АрселорМиттал Темиртау". Акимат области сообщает, что из 600 шахтеров 154 добровольно уже поднялись из забоев, переговоры с бастующими горняками продолжаются. Основные требования горняков заключаются в увеличении заработной платы до 100% и снижении пенсионного возраста. Кроме того, стало известно о том, что горняки выразили недоверие к профсоюзной организации "Коргау", которая села в первые дни спора за стол переговоров от лица шахтеров с представителями компании "АрселорМиттал Темирау" и государственными органами. В интервью Sputnik Казахстан председатель территориального объединения профсоюзов "Содружество свободных профсоюзов Карагандинской области" Сергей Белкин рассказал о проблемах горняков и металлургов в регионе, а также о несовершенстве законодательства, регламентирующего работу профсоюзных организаций в Казахстане в целом. - Сергей Леонидович, давайте вспомним когда и в какие годы происходили забастовки в карагандинском регионе? — В 2008 году прошла забастовка на "Южно-Жезказганском руднике", принадлежащем корпорации "Казахмыс". Тогда также как и сейчас встали все шахты. Весной 2012 года, сразу же после событий в Жанаозене, забастовка произошла на руднике "Анненском", также принадлежащем медной корпорации. После этих событий, произошло увеличение заработной платы как раз на 100% и на основных профессиях заработная плата поднялась до полумиллиона. До этого была забастовка на "Магнитке" и угольном департаменте "АрселорМиттал Темиртау". Там они, конечно, смогли добиться лишь небольших процентов (увеличения заработной платы — прим.ред.). Большая часть забастовок на "АрселорМиттал Темиртау", к сожалению, происходила после гибели шахтеров, когда шахты вынужденно стояли и это приводило к выступлениям. В результате — поднималась заработная плата и решались другие вопросы шахтеров. В этом году происходит в обратной последовательности – первая (забастовка — прим.) произошла на "Казахмысе", а теперь на "АрселорМиттал". - Основные требования во время забастовок выдвигались экономического характера, то есть повышения уровня заработной платы. Верно? — Как правило, да, вопросы поднимаются по увеличению заработной платы. Но у шахтеров также много специфических проблем, которые требуют внимания, поскольку это особо опасный и вредный труд. Это вопросы, касающиеся снабжения, средств индивидуальной защиты, безопасности труда, отдыха и лечения, регрессами и так далее. Также продолжает быть актуальным вопрос выхода на пенсию. Сейчас они выходят на пенсию в 63 года. Для шахтера эта планка завышена. Буквально недавно встретил товарища, с которым работал вместе в бригаде. Ему 61 год и он до сих пор работает под землей, в проходческой бригаде. Это очень тяжело. Все шахтеры хотят выйти на пенсию как минимум в 50-55 лет. Сейчас министр ссылается на возможность аннуитетных выплат, но для этого опять-таки надо иметь хорошие заработки и определенное количество финансовых накоплений. Понятно, что в какой-то мере это улучшает ситуацию с пенсионным возрастом, но не решает ее в целом. Подход к пенсиям шахтеров не должен быть как к льготе. Это не льгота, это компенсация за тяжелый и опасный труд. - На ваш взгляд, почему государство не идет в этом вопросе на встречу шахтерам? Что мешает сейчас, хотя бы в этом вопросе, услышать бастующих в Караганде горняков? — Эта позиция государства связана не только с пенсией, но и со страховым вопросом. Понимаете, эта проблема окончательно не выносится на такой уровень, когда будет создана специальная комиссия при правительстве и конкретно по этой проблеме. В настоящий момент существует только рабочая группа, в которой вице-министр труда занимается проблемами регрессников. И это обсуждается уже на протяжении двух лет. Наверное, пока шахтеры не поставят конкретно вопрос об этом, то до тех пор будут приниматься такие полумеры. Я не говорю, что этот вопрос вообще не рассматривается. Недавно решены вопросы с аннуитетными выплатами, когда работодатель обязан платить взнос. Выплаты начались с 2017 года. Но считаю, что этот вопрос должен также подниматься и депутатами. Пока депутатский корпус молчит, не вносит его на повестку, не предлагает проект закона, так и будет происходить. У правительства свои резоны в этом случае: оно отвечает за государственное финансирование из бюджета. Они не могут отвечать за то, что частник загубил здоровье человека. Поэтому переводятся стрелки на работодателя: принят закон об аннутитетных выплатах за особо опасное производство. Но это опять полумера, которую правительство может предложить. Но кроме правительства, существуют законодательная инициатива и у депутатов. А дальше, на мой взгляд, они должны лоббировать, подготовить законопроект, в который внесли бы свою лепту и шахтеры, и профсоюзные организации. - Насколько сегодня эффективна работа профсоюзов? Удается ли вам решать проблемы шахтеров и выступать посредником в переговорах между тремя сторонами — работодателем, государством и работником? — Тот закон о профсоюзах, который принят в Казахстане не соответствует никаким международным нормам. В нем отсутствует право на свободу объединения и это подтверждается закрытием наших профсоюзов. Эта проблема рассматривалась Международной организацией труда — по Казахстану, который отчитывался по этому вопросу, есть замечания. Но и сами профсоюзы, на мой взгляд, не всегда соответствуют своему названию "профессиональный союз", к сожалению. Те структуры, которые создаются в соответствии с этим законом, скорее похожи на министерства. Это не только мое мнение, это мнение международных экспертов. Поэтому в том виде, в котором сейчас существует структура профсоюзов, как видите, она не срабатывает. Профсоюз – это не буфер. Это представитель работников, он должен выявлять, представлять, выражать интересы. Давайте представим такую ситуацию: работодатель на предприятии не хочет, чтобы народ будоражили. Мы говорим, что ситуация накаляется, давайте проведем собрание, узнаем что надо, примем меры. Но нам говорят: "А что это вы тут пытается поднять волну недовольства?". В этом-то и заключается роль профсоюзов. Они должны проводить опросы людей, юридически правильно формулировать их требования, а потом уже сесть за стол переговоров, чтобы решать эти вопросы с работодателем. Но у нас не так и, к сожалению, происходят такие стихийные всплески. - Сегодня прошла информация о том, что бастующие шахтеры выразили недоверие профсоюзу "Коргау" в лице их лидера, Марата Миргаязова… — Взгляд на профсоюзы еще с советского периода достаточно специфический. Полагаю, что раз выражается недоверие, значит есть какие-то на это причины. Хочу сказать, что более двух лет у "Коргау" идет серьезная борьба с работодателем. И все об этом знают, я бы не стал однозначно об этом говорить. Возможно, есть основания выражать недоверие. Но заменить "плохого парня" на хорошего — это не всегда панацея. Я считаю, что в профсоюзах должны работать профессионалы, но для этого должны быть законодательные инструменты. К сожалению, нынешний закон не нацелен на это. Если сейчас попытаться создать локальный профсоюз, где хороший "свой парень" будет сидеть, он обязан будет также вступить в течение полугода в какую-нибудь отраслевую организацию. А если его не примут туда или ему не понравится, тогда он юридически должен быть закрыт. И, кстати, этот отраслевой профсоюз обязан вступить в республиканский, который еще и будет сверху спускать программы и вмешиваться. Понимаете, здесь нет алгоритма решения. Хоть меняй руководителей, хоть оставляй — система сама не способствует решению проблемы. Законодательная база должна обеспечивать право человека на переговоры, на построение договоренностей, но она, к сожалению, ни очень работает.